В этот момент со всех окрестных холмов на них обрушился град стрел. Потом в бой вступила кавалерия. Такова была обычная тактика «неверных» — они старались захватить противника врасплох, пуская в дело лучников, а потом довершали сражение кавалерийской атакой. Именно так безо всякого труда разбито было едва вступившее в Малую Азию крестьянское крестоносное ополчение. Однако рыцари оказались для сельджуков гораздо более грозным противником.
Хотя в первые мгновения боя сельджукам в самом деле удалось нанести рыцарям немалый урон, европейцы быстро пришли в себя. Прямо в разгар схватки они вновь облачались в доспехи, садились на коней. Сам Боэмунд Тарентский, призвав своих баронов быть «единодушными в вере христовой», проявлял чудеса храбрости.
К полудню к месту битвы подошли остальные силы крестоносцев, которых вел Раймунд Тулузский. Они с хода ринулись в сражение, и сельджуки дрогнули. К тому же их ошеломило появление еще одного рыцарского отряда, который повел в бой человек, совсем не похожий на воина — в длинной сутане, с огромным серебряным крестом на шее, вооруженный не мечом, а короткой, но увесистой палицей.
Это был епископ Адемар, которому Папа римский поручил быть духовным главой христианского войска. При виде его крестоносцы преисполнились воодушевления, а среди мусульман началась паника.
Отряды сельджуков бежали с поля боя, бросив обоз, вооружение, пленных, которых успели захватить в начале сражения, шатры султана Кылыч-Арслана и эмиров, полные драгоценностей. В результате победы крестоносцы «взяли большую добычу, золото и серебро, коней, ослов, верблюдов, овец, быков и многое другое».
Как рыцари продвигались на Восток
Предав земле павших в схватке, отдохнув несколько дней, защитники Гроба Господня двинулись дальше.
Старая караванная дорога по-прежнему шла пустынными местами. По одну ее сторону тянулись горы, с другой была выжженная степь. Казалось, единственными обитателями этих мест были шакалы, тоскливо вывшие по ночам, да змеи с ящерицами. В раскаленном воздухе невозможно было дышать, душная ночь тоже не приносила прохлады.
Очень скоро христиане начали страдать от жажды, потому что сельджуки, отступая в глубь страны, заваливали камнями колодцы. Падали от недостатка воды боевые кони, многим рыцарям приходилось брести по дороге пешком. Снаряжение и доспехи, погруженные в повозки, везли теперь волы, а то и овцы или козы.
В один из первых дней августа, как свидетельствует хронист, от жажды и зноя погибли пять сотен человек. «Соколы и другие ловчие птицы, — записывал другой, — составляющие утеху знатных и благородных мужей, умирали от жары в руках несших их; и даже собаки, приученные к достохвальному охотничьему искусству, подыхали таким же образом от мук жажды в руках своих хозяев».
С продовольствием дело обстояло так же плохо, как и с водой. Селения, встречавшиеся крестоносцам, были покинуты местными жителями и разорены. В войске начались болезни, ряды его редели на глазах.
И все же время от времени выпадал блаженный отдых в прохладной тени оазисов. Вблизи города Икония крестоносцы обнаружили озера и луга с сочными травами — прекрасным кормом для лошадей. Здесь же были и сады, а склоны гор покрывали лиственные леса, полные дичи.
Оказалось, не зря брали с собой в поход охотничьих собак и ловчих птиц; те из них, что еще уцелели, нашли применение своим способностям. Отдохнув, пополнив припасы, повеселев, воины двинулись дальше.
Но, как оказалось, настоящие трудности были еще впереди.
После нового сражения с сельджуками близ Гераклеи, где опять была одержана победа, крестоносцы, которых вели проводники-греки, повернули на северо-восток, а потом на юг, и вскоре оказались в горах. Это был хребет Антитавра; вскоре рыцари прозвали эти места «горами дьявола».
Наступил октябрь 1097 года. Полились нескончаемые осенние дожди, размывшие узкие горные тропинки, ведущие к перевалам. По ним было почти невозможно пройти. В хронике можно найти описание подъема на какую-то «дьявольскую гору, которая была столь высока и проходы столь тесны, что никто из наших не отваживался пройти первым по тропинке, которая шла с краю горы». Вьючных животных связывали вместе длинной веревкой, но, случалось, оступившись, одно из них увлекало в пропасть добрый десяток остальных вместе с повозками.
Многие из воинов бросали в горах доспехи и щиты — не было никаких сил тащить их дальше. И все же крестоносцы были полны воодушевления. Они не проиграли еще ни одного сражения, силы султана были основательно подорваны. Казалось, еще немного и города, захваченные «неверными», начнут покоряться один за другим, пока, наконец, поход не закончится в самом Иерусалиме...
Как образовалось графство эдесское
Первые города и в самом деле скоро покорились крестоносцам. Еще у Гераклеи от основного войска отделился отряд, которым командовали тот самый Танкред, племянник Боэмунда Тарентского, что в Константинополе отказался принести вассальную присягу императору Алексею Комнину, и младший брат Готфрида Бульонского граф Балдуин. Их отряды круто повернули на юг — в Киликию. Там, правда, жили армяне, тоже исповедовавшие христианство, однако знатные, но безземельные Танкред и Балдуин уже и не скрывали, что им все равно, чьи владения прибирать к рукам. Более того, они были готовы вступить в бой, если иначе нельзя, не только с единоверцами, но и друг с другом.
Из-за киликийских городов Мамистры, Адана, Тарса крестоносцы, присоединившиеся к Танкреду, и рыцари графа Балдуина однажды даже жестоко схватились между собой. Бой был самым настоящим — с убитыми, ранеными, взятыми в плен. Потом соперники заключили мир, каждому досталось то, что он успел захватить.
Оставив в киликийских городах небольшие гарнизоны под предлогом защиты единоверцев-армян от возможных нападений сельджуков, Танкред и Балдуин присоединились к остальному крестоносному войску. Однако почти сразу же Балдуин с отрядом из небольшого числа рыцарей и двух тысяч пеших воинов двинулся на богатый город Эдессу, также принадлежавший армянам. Захватив по пути несколько крепостей, он вошел в город под предлогом того, что намерен защищать его в случае нападения «неверных», однако тут же сверг правителя Эдессы князя Тороса, вступив в заговор с частью его приближенных. Затем, чтобы вознаградить всех, кто отправился вместе с ним, Балдуин стал нещадно грабить горожан, раздавая рыцарям и воинам золото, серебро, драгоценные камни, дорогую посуду, ковры, ткани.
Притеснения и грабежи были настолько жестокими, что горожане подняли восстание против своих «защитников» и даже пытались призвать на помощь «неверных» сельджуков. Крестоносцы легко подавили мятеж, казнили зачинщиков, а тех, кто был побогаче, заточили в темницы, требуя за освобождение огромный выкуп.
«И подобные неисчислимые дела они совершали ради грабежа сокровищ, — записал много позже один из хронистов, составляя историю Эдессы, — предав страну разграблению, а людей — жестоким мучениям. Они помышляли лишь о зле и полюбили стезю злодеяний».
Ничего тут не поделаешь — были рыцари-крестоносцы, пришедшие в Малую Азию, истинными сынами своего жестокого, противоречивого времени. Несомненно, что двигала ими истинная христианская вера, как несомненно и то, что не мыслили они себе военного похода без завоевания земель для своего пользования. Несомненно и то, что, как было бы и в любые другие времена, одни из участников похода оказались безмерно алчны, а другие нет, и кто-то отличался большей жестокостью, чем остальные.
Как бы то ни было, на завоеванных восточных землях не могли не возникнуть государственные образования по образцу европейских королевств, герцогств, графств с той же системой вассальных земельных отношений. Первым из них и стало графство Эдесское. Небольшая часть христианского войска так и осталась здесь, провозгласив своим сюзереном графа Балдуина.